Как Айзек кости сверлил, а Элорди «Франкенштейна» спасал

Мертвый голый человек лежит лицом вниз в дверном проеме. Печень, сердце, желудок и другие жизненно важные органы сложены на полках вдоль коридора. Весь этот мрачный реквизит устилает путь к бородатому улыбающемуся мужчине, восседающему за рядом мониторов. Среди смерти и разложения Гильермо дель Торо не просто чувствует себя в своей тарелке, он счастлив. Еще бы, ведь он мечтал приложить руку к бренду «Франкенштейн» все время, пока создавал фильмы. Однако режиссер боялся, что упустил момент и время уже ушло. «Я снимаю кино уже 30 лет, но не думаю, что прожил бы еще 30», — смеется дель Торо, которому сейчас всего-то 60. Постановщик также иронизирует над своим творческим путем — каждый раз он ищет финансирование для важной задумки и получает однозначное «нет». Затем ему приходится смирить свою страсть на пару лет в ожидании рискового продюсера, дающего его сумасшедшей мечте зеленый свет, и так рождается современная классика…

Так было с фэнтезийным чудом «Лабиринт Фавна», принесшим Гильермо первые номинации на «Оскар». А в 2017 году его пугающая, но романтическая история «Форма воды», вольное переложение «Твари из Черной лагуны», стала фаворитом у киноакадемиков. Во всех случаях творец отказывался прогнуться — он бы предпочел вовсе не создавать эти ленты, чем делать это с уступками. То же самое произошло и с экранизацией готического хоррора «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли. В конце концов Netflix проспонсировал ее, и мы увидим ужасные плоды фантазии режиссера в ноябре.
 
Vanity Fair побывал на съемочной площадке, где «Франкенштейн» практически ожил. Дыхание журналистов захватывают виды лаборатории доктора Виктора Франкенштейна, в которой он оживляет свое создание. Похожая на старинную цистерну, она построена под руководством художника-постановщика Тамары Деверелл в водонапорной башне XVIII века и сочетает в себе элементы сай-фая и древнегреческой мифологии. Четыре массивные колонны, украшенные зеленым стеклом, взмывают вверх к огненному потолку. На все учиненное зловещим доктором безобразие взирает каменная голова Медузы, некогда затопившей эту башню. «Я — археолог, который создает свои собственные руины», — говорит дель Торо.

Как только играющий человека со спорной моралью, отчасти хирурга, отчасти механика, Оскар Айзек («Внутри Льюина Дэвиса», «Лунный рыцарь») принимается за дело, Гильермо призывает его не осторожничать. «Хирургия — это как плотничество. Когда кто-то получает травму, врач приходит с чемоданчиком с инструментами», — шутит режиссер. Затем он передает актеру отвертку, и это приводит ко вмешательству консультанта, врача на пенсии Питера Копплина, который старается не допускать анахронизмов и преступлений против истории. Затем приходит очередь Джейкоба Элорди («Эйфория»), чей внешний вид в фильме все еще хранится в секрете. Журналистам позволено сказать лишь, что он похож на мраморную статую, которую разбили, а затем небрежно спаяли заново.

Что можно описывать, так это жуткие штуковины из лаборатории героя Айзека. У каждой есть своя личность! «Вот это Йорик», — указывает Гильермо на череп, названный в честь почившего шута из «Гамлета». А еще один труп, над которым корпит Виктор, получил прозвище «канадский бекон». «Потяни за кожу и сложи ее как кальцоне», — наставляет режиссер своего актера. Такой юмор висельника не покидает площадку, и это помогает разбавить мрачную историю о горделивых попытках бросить вызов самой смерти вместо того, чтобы наслаждаться скоротечностью отведенного нам времени. Оскар признается, что работать с дель Торо было все равно что с членом семьи. Часто эти двое шутили по-испански (режиссер-мексиканец и актер, родившийся в Гватемале, отлично понимали друг друга), потому что на английском их остроты звучали из ряда вон.

«Франкенштейн» дель Торо осветит пару аспектов, которые традиционно упускают после прочтения романа Мэри Шелли. Это книга не только о безрассудстве и самонадеянности ученых, но и о токсичных отношениях в семьях. «Особенно между отцами и сыновьями», — дополняет Элорди. Дель Торо уже обращался к этой проблеме — в «Пиноккио». «Это идея о том, что человек проходит путь от ребенка ко взрослому через тепло и насилие, любовь и потери. Затем он приходит к своему создателю и спрашивает: “Почему ты не дал мне ответов? Почему заставил учиться через собственные страдания?”», — говорит дель Торо. В фильме он анализирует и свой католический бэкграунд. По его мнению, неспроста стол, на котором Существо оживает, выполнен в форме распятия. Постановщик видит аналогии с «Книгой Иова», в которой Бог испытывал веру человека, насылая на него мучения и страдания.

Франкенштейн нетерпелив в отношении нужд своего творения и так же беспощаден с ним, каким был его собственный отец (его играет Чарльз Дэнс из «Игры престолов»). В фильме их отношения более деструктивны, чем в романе Шелли. «Удивительно, но в книге у Виктора довольно поддерживающий отец. Он сопровождает его в поездках, платит за все, пишет ему письма и верит в него. А Виктор все равно заканчивает печально», — заметил Айзек. В фильме Существо восстанет против своего создателя, и это столкновение повлияет на всю семью Виктора и заведет обоих мужчин в тупик. Еще одной, хотя и призрачной, фигурой отца во «Франкенштейне» стал покойный Борис Карлофф. Гильермо даже больше чем его преданный фанат, он — куратор его дома в Лос-Анджелесе, которому дал диккенсовское название «Холодный дом». Сейчас это место работает как музей готической классики. Именно Карлофф первым вызвал интерес постановщика к этой истории, и потому постер с его изображением висит на площадке. На Джейкоба Элорди он тоже произвел неизгладимое впечатление, хотя поначалу молодой актер не хотел изучать других Монстров Франкенштейна, чтобы не сбить настрой. Но потом по совету Гильермо: «Дружище, это же фильмы, они не навредят тебе», — он глянул их все марафоном. «Есть что-то в его взгляде и том, как он двигается. Я просто поглощен этим», — признается Элорди.

Несмотря на то что основа истории — это дуэль Франкенштейна и его творения, свою щепотку хаоса во все это действо вносит и героиня Мии Гот («Этот дом»). Она играет Элизабет, невесту добросердечного младшего брата Виктора. «В ней есть некая воздушность, — говорит художник по костюмам Кейт Хоули, работавшая с дель Торо над «Багровым пиком». — Но Гильермо хотел, чтобы ее цвета были насыщенными». Интригует также персонаж Кристофа Вальца («Бесславные ублюдки») Харландер, богатый торговец оружием, сделавший состояние на войне. Во время событий «Франкенштейна» бушует Крымская война, и он обеспечивает Виктора деньгами и нескончаемым потоком тел с передовой. Все лишь с одной целью — обрести бессмертие. Наконец, есть еще слепой старик, которого играет ветеран «Игры престолов» и «Штамма» Дэвид Брэдли. Он и Элизабет — кажется, единственные герои, что относятся к Существу с толикой сострадания.

Еще один момент, когда судьба «Франкенштейна» оказалась на волоске, случился из-за ухода из проекта Эндрю Гарфилда («По соображениям совести»), который изначально должен был сыграть Монстра, но не смог из-за конфликта графиков, вызванных двойной голливудской забастовкой. Спасением стал молниеносный кастинг Элорди, чей внушительный рост и какое-то сверхъестественное понимание сути этого персонажа обеспечили прочную связь с ним. Однако дель Торо и гримеру Майку Хиллу, который работал с режиссером над «Формой воды» и «Аллеей кошмаров», пришлось срочно пересобирать образ уже под Джейкоба, и если в прошлый раз у них было девять месяцев на подготовку, то теперь оставалось всего девять недель. «Давления больше этого просто не может быть!», — восклицает Гильермо.

При этом Хилл отмечает, что Элорди стал однозначным спасением: «В нем есть все необходимые черты. Я помню интервью Ричарда Доннера, который говорил, что молился Богу, чтобы он послал ему хорошего Супермена, и он заполучил Кристофера Рива. Молитвы же дель Торо были услышаны, когда на кастинг пришел звезда “Эйфории”. Что меня в нем привлекает — это его раскованность при таком росте. А еще запястья! Он проявлял всю необходимую мрачность во взгляде, когда цепко смотрел на нас из-под полуопущенных век. А еще эти длинные ресницы, как у Карлоффа. Я сказал Гильермо: “Не знаю, кого еще ты найдешь с таким же телосложением”. Будучи почти двухметровым, он передает всю невинность своего героя. Хотя мог бы принести много вреда, если бы захотел». Тело Джейкоба стало для Хилла моделью в натуральную величину, которую он мог красить каждый день. Эти часы в кресле гримера погружали актера в медитацию и размышления о судьбе Существа: «Зачем его вообще наделили жизнью?».

Еще одним вкладом в проект, наравне с романом Шелли и религиозным прошлым режиссера, стали работы признанного иллюстратора и друга Гильермо Берни Райтсона, который умер в 2017 году. Художник иллюстрировал переиздание книги 1983 года, и дель Торо приобрел права на использование его картин в качестве вдохновения. Айзек, например, распечатал работы мастера и повесил в своем трейлере. Элорди сделал то же самое в своей квартире, пытаясь впитать образы Берни. Монстр в прочтении Райтсона не очень похож на того, которого придумал для фильма Майк Хилл, но есть отдаленное сходство. «Будут три специфические позы, которые напомнят вам работы Берни. Мы уловили дух, который он создал», — обещает дель Торо. Увидеть эти отсылки, конечно, будет задачкой для знатоков.

Путешествие по площадке Гильермо подытожил словами о том, что они создавали красивый беспорядок. Никто не пытался скопировать образы Карлоффа, Райтсона или даже самой Шелли, но то, что режиссер и его команды сделали, — страстная, душевная проповедь о жизни, смерти и искусстве. «Мэри Шелли, Берни Райтсон и Борис Карлофф так же важны для меня, как папа и мама. Они сделали меня таким, какой я есть. Вот и все», — признается дель Торо. И добавляет, что дети ведь должны идти наперекор родителям и искать свой путь.
 
Какой путь нашел «Франкенштейн» нашего любимого друга всех монстров, узнаем в ноябре. Надеемся, что скоро Netflix озвучит точную дату релиза картины.
 
Источник: Vanity Fair